Люда влетела домой, словно подхваченная ветром. Дрожащими руками накрыла стол, проверила всё до мелочей, будто ждала важного гостя. Но Виктор так и не пришёл. Лишь сухое сообщение: «Не получится. Люблю. Жду».
На следующий вечер — та же история, только уже без слов.
«Может, беда какая?» — шепнула подруга Марина, сжимая её ладонь. «Если завтра не объявится — ступай в общагу, найдёшь его».
С комом в горле и ледяными пальцами Люда пошла. Вахтёрша в фойе буркнула: «Не по правилам. Без документов — ни ногой». Уже разворачивалась уйти, как вдруг на лестнице мелькнула… Лена.
Люда остолбенела. На Лениной шее болтался шарф. Тот самый, тёмно-синий, с вышитыми звёздами, что она дарила Виктору на Новый год.
А ведь полгода назад всё было иначе. Они с Маринкой снимали комнату в Нижнем Новгороде после университета. Марина — вся в блёстках, в центре внимания, а Люда — тихая, как мышь. Но как-то раз подруга затащила её в кабак. Там-то она и столкнулась с Виктором.
Тот вечер перевернул всё. Спокойный, высокий, чуть неуклюжий, но с такой тёплой улыбкой. Витал с ней в танце, шептал на ухо глупости, рассказывал, как хочет устроиться на завод и накопить на свою квартиру.
Он умел говорить. Через неделю свиданий, прогулок вдоль Волги, чаёвничанья в общаге и робких поцелуев он признался. Люда впервые пустила кого-то так близко — и в душу, и в жизнь.
На его именины испекла пирог с вишней, подарила тот самый шарф. Они просидели до утра, и он впервые остался. Всё было, как в сказке: смех, шёпот, объятья до первых петухов.
А потом — тишина. День. Два. Телефон — как мёртвый.
И вот — общага. Строгая вахтёрша. Паспорт — дома. Горечь. И вдруг — Лена.
Подруга, с которой они тогда сидели в том кабаке. Пьяная, шатающаяся, с лицом, искажённым болью.
«От них иду. Гуляют… Серёжу поминают… Погиб. А Виктор… он был ему как брат. Я… я не знала, куда податься», — рыдала Лена, вцепившись в Людино плечо.
Люда довела её до дома, уложила. Всю ночь Лена металась, стонала, вспоминала. Утром — стук в дверь. Виктор. Бледный, с впалыми глазами.
«Я знаю», — сказала Люда.
Он рухнул перед ней на колени:
«Прости. Не знал, как сказать. Мы потеряли Серёжу, а потом и Лену… Не мог её бросить. Думали, с ней что-то случилось… Спасибо, что приютила. Ты — чудо».
Они сидели молча. Только сердце Люды снова застучало в такт его дыханию.
В дверях появилась Лена. В руках — тот самый шарф. Сама не понимала, как он к ней попал. Взгляд пустой. Лицо — как маска. Вызвали отца. Тот приехал без слов, забрал дочь.
А Виктор остался. С Людой. Не ушёл. С тех пор они — неразлучны.
Потому что их связало не просто чувство. Их сплотила боль, потери, пережитое. Что-то крепче любви.
А впереди — новая жизнь. Хрупкая, как первый лёд. Такая, за которую стоит держаться.
**И вот что я понял:** когда человеку больно — он либо ломается, либо находит того, кто станет его опорой. И тогда даже самое тяжёлое горе становится чуть легче.
