Андрей не собирал чемодан и не метался по квартире, потому что для этого не было ни суеты, ни боли, ни сомнений, и он просто закинул на плечо спортивную сумку, будто собирался выйти на час, а не стереть из жизни десять лет брака, которые Елена до последнего считала пусть не счастливыми, но настоящими.
Он остановился в дверях кухни, где ещё пахло утренним кофе, и сказал это буднично, без пафоса и без надрыва.
Ключи можешь оставить, смысла уже нет.
Елена подняла голову медленно, словно тело сопротивлялось каждому движению, и в этот момент ей показалось, что воздух стал плотным, тяжёлым, почти осязаемым, и любое слово может разорвать её изнутри, если она позволит себе слабость.
Как это — нет смысла?
Голос прозвучал ровно, почти холодно, и это удивило даже её саму.
Квартира пойдёт под долги, Лена. Наши общие долги.
Он произнёс это спокойно, так, как сообщают о повышении тарифов или закрытии магазина, словно речь шла не о доме, в котором каждая мелочь выбиралась вместе, не о кухне, где они ночами пили чай и строили планы, а о чём-то чужом и давно потерявшем ценность.
Какие общие долги, Андрей? Твоя криптоферма — это не «мы». Я тебя останавливала. Я показывала цифры. Я говорила, что это опасно.
Он усмехнулся, и эта усмешка оказалась хуже пощёчины, потому что в ней не было ни стыда, ни раскаяния, ни сожаления.
А кто меня поддерживал, когда первые деньги пошли? Кто называл меня талантливым? Мы на эти деньги жили. Значит, и ответственность общая.
Он бросил на стол папку. Бумаги рассыпались, накрыв салфетницу, купленную ими в медовый месяц, и в этот момент Елена поняла, что её жизнь больше не держится ни на чём привычном.
Все документы тут. Кредиты, поручительства, залоги. Юристы сказали — неделя на выезд. Потом начнут работать приставы.
Она смотрела на него без слёз, без просьб, без истерики.
Неделя?
Я даю тебе свободу, поправил он воротник рубашки, подаренной ею на прошлый день рождения. Я встретил другую. С ней я могу дышать. А с тобой… я задыхался. Вечно твои планы, идеи, расчёты. Скучно, Лена.
Он не сказал, что эта «другая» — молодая дочь инвестора, не сказал, что бизнес трещит по швам, и этот союз — его последний шанс удержаться на плаву.
Понятно. Уходи.
Он даже растерялся.
И всё? Ни слёз?
Истерики — роскошь. Мне сейчас не по карману. Уходи. И чтобы твоя тень больше не падала на мою жизнь.
Дверь закрылась. В квартире стало не просто тихо, а пусто, словно звук ушёл навсегда.
Елена стояла среди бумаг, которые аккуратно фиксировали её крах, подошла к окну и увидела, как Андрей садится в такси, не оборачиваясь. Тогда она взяла телефон и набрала номер брата.
Паш, привет. Мне нужна помощь. Нет, не беда. Я просто на старте.
Павел приехал быстро. Он молча сел за стол, долго изучал документы, и его лицо становилось всё более жёстким.
Он всё продумал, наконец сказал он. Половина кредитов на тебе, по остальным ты поручитель. Юридически вы тонули вместе.
Я ему верила.
Вера не освобождает от последствий, Лена. Но сейчас не об этом. Что за «старт»?
Она открыла ноутбук. На экране появилась презентация.
Зелёный горизонт. Системы вертикального земледелия.
То самое «баловство», над которым я работала ночами, пока он играл в гения. Я получила патенты. Я написала софт. Я знаю, как это запустить. Мне нужен только старт.
Павел долго смотрел на экран, а потом закрыл ноутбук.
Я вхожу партнёром. Тридцать процентов. И первое, что ты делаешь — нанимаешь юриста. С Андреем больше никаких разговоров напрямую.
Через три дня она сидела в крохотном офисе. Процесс личного банкротства был запущен. Андрей звонил. Она не отвечала. Он писал. Она блокировала.
Прошло восемь месяцев.
Офис стал шумным. Контракты подписывались один за другим. Рестораны выстраивались в очередь. Её проект стал тем, во что не верил никто, кроме неё.
А Андрей тем временем терял всё. Инвестор отказался. Фирма рассыпалась. И однажды он увидел её на перекрёстке.
За рулём машины, которая стоила дороже всей его компании.
Он смотрел ей вслед и впервые понял, что проиграл не деньги.
Он проиграл женщину, которая смогла выжить, выстоять и победить, когда он сделал всё, чтобы сломать её.
Елена стояла у окна нового офиса, смотрела на город и тихо сказала себе:
Теперь можно дышать.
